Путешествие Пушкина на Кавказ (Из цикла "Памяти Петра Леснова")
Автор: Пётр Леснов, краевед-писатель |
Добавлено: 27.04.2020 |
|
|
Пётр Леснов, писатель-краевед |
Бабушка Петра Леснова, Прасковья Кирилловна Дядюшкина, жила в Царских Колодцах в доме, принадлежавшем раньше некоему генералу. После смерти бабушки родители Леснова взялись перестраивать дом и во время работ нашли в футляре для икон кипу старых, пожелтевших бумаг. Из записей неизвестного автора стало понятно, что речь идёт о знакомстве Пушкина с Нечволодовыми, офицером Григорием Ивановичем и его приёмной дочерью, ставшей ему женой черкешенкой Сатанаис, легендой Царских Колодцев Катенькой Нечволодовой.
"Тут Александр Сергеевич, послышав легкие шаги, обернулся назад, улыбнулся и произнес нараспев:
— Ааа, так вот какова наша милая барышня!"
Статьёй "О путешествии Пушкина на Кавказ" её автор, Пётр Леснов, обогатил пушкиноведение, вписав в него новую страницу, - о неизвестных прежде подробностях пребывания Пушкина в Царских Колодцах (Дедоплис-Цкаро).
Пётр Згонников, ведущий сайта
-------------------------------------------------------------------------------------------------
Пётр Леснов. Путешествие Пушкина на Кавказ
|
Александр Пушкин |
Великолепные картины!
Просторы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый,
Белел на небе голубом.
Быть может, это были первые впечатления, родившиеся в душе поэта, когда он приблизился к Кавказским горам и вдохнул всю прелесть окружавшего его мира, сиявшего дикой, неописуемой красотой. И этот мир — источник неисчерпаемого поэтического вдохновенья — был воспет поэтом во многих его произведениях. Это «Монастырь на Казбеке», «Стамбул гяуры нынче славят», «Дорожные жалобы», «Делибаш», «Кавказ» и наконец знаменитое «Путешествие в Арзрум». Говоря о поездке Пушкина на Кавказ в 1829 г. историк В.А. Потто в свое время подчеркивал, что поэт всего лишь несколькими штрихами своей гениальной кисти нарисовал столько близких человеческому сердцу картин, сколько не каждый бы смог нарисовать в многотомном сочинении.
Из творчества поэта мы узнаем много интересного, что связано с его пребыванием на Кавказе, о его странствованиях, о встречах с известными людьми. И в то же время эта страница жизни поэта раскрыта далеко не полностью, здесь еще таится много загадок. Хотя самым достоверным источником, подробно рассказывающим устами самого поэта о его пребывании на Кавказе, является «Путешествие в Арзрум», все же, по оценке критиков, в «Путешествии» поэт рассказывает далеко не обо всем, а фактически только об одной странице своего кавказского вояжа. О других подробностях и о своих встречах Пушкин почему-то нигде не упоминает.
Не сохранилось, к сожалению, ни единого письма Пушкина с Кавказа, адресованного кому-либо. Создается впечатление, что поэт специально не хотел писать о некоторых событиях.
Все, что дошло до нас о пребывании Пушкина на Кавказе из других источников, основано на воспоминаниях и догадках мемуаристов. Главными такого рода источниками можно считать записки декабриста М.И. Пущина, а также Д.М. Юзефовича. Хотя эти воспоминания были написаны авторами спустя много лет после самого события и поэтому содержат немало разногласий, все же они донесли до потомков ценные сведения. Дошла до нас и весьма малоизвестная статья П.А. Ханжонкова, о которой позднее мы поговорим особо...
Мечта посетить Грузию зародилась у Пушкина еще в 1827 году. Однако осуществить поездку в южные края тогда поэту не удалось; Через год на Кавказе разгорелась русско-турецкая война. И теперь поэт как истинный патриот не мог оставаться равнодушным к судьбе своей родины, когда его близкие друзья сражались против турок за освобождение Грузии. Он обратился с просьбой к Николаю I разрешить ему участвовать в войне, но получил отказ.
Русско-турецкая война (1828—1829) принимала все более и более острый характер. И вдруг, спустя год после получения отказа от государя, поэт окончательно, не взирая ни на какие препятствия, решил ехать в Грузию. Единственное, на чью помощь он мог рассчитывать в Грузии — это генерал Н.Н. Раевский и младший брат А.С. Пушкина Лев Сергеевич. Но решение Пушкина оказалось настолько молниеносным, что он даже не успел сообщить им о предстоящей поездке, а может быть, не сообщил специально.
|
"Лёвушка", Лев Сергеевич Пушкин. Рис. А. Пушкин, 1829 |
Итак, в путь. В мае 1829 г. поэт уже приближался к Кавказским горам. Дорогой его, несомненно, волновали мысли о предстоящих встречах с друзьями. Волнения эти были вполне естественны, так как с братом Левушкой он не виделся уже целых пять лет. В Ставрополе Пушкина поразила красота показавшихся вдали покрытых туманом снеговых гор. «Увидел я на краю неба облака, поразившие мне взоры ровно за десять лет. Они были все те же, все на том месте. Это — снежные вершины Кавказской цепи».
Покинув Ставрополь, затем Георгиевск, Пушкин прибыл во Владикавказ, откуда начиналась романтичная, но в то же время наводящая страх Военно-Грузинская дорога. Частые набеги горцев на проезжих делали эту дорогу чрезвычайно опасной, поэтому поэт проследовал по ней в сопровождении конвоя. По прибытии в Тифлис (ныне — Тбилиси) он не собирался там долго задерживаться, ибо спешил в Нижегородский полк к своим друзьям, а также старался чтобы его приезд был как можно меньше замечен. Однако местная газета «Тифлисские новости» сразу же сообщила о прибытии поэта в столицу Грузии.
Высшее командование не весьма приветливо встретило приезд Пушкина, ибо он не имел никакого разрешения на пребывание в рядах русской армии. И несмотря на все сложности поэт добился бумаги на временное пребывание в рядах Нижегородского полка.
В хронологическом календаре к «Путешествию в Арзрум» стоит такая дата: с 26 мая по 10 июня (1829 г.) пребывание в Тифлисе и Кахетии (историческая область Грузии). Вот и все, что дошло до нас о путешествии Пушкина по кахетинской земле. В связи с этим одни авторы предполагают, что поэт направился в Кахетию с той целью, чтобы добраться до Царских Колодцев или Караагача и застать там Нижегородский полк в своих штаб-квартирах. Другие же высказывают мнение, что поэт, будучи в Тифлисе, уже знал, что Нижегородского полка в своих штаб-квартирах давно не было: он стоял лагерем в окрестностях Тифлиса. И Пушкин в ожидании пока ему выдадут разрешение на пребывание в полку решил отправиться в путешествие по Кахетии.
* * *
Мы не будем следить за маршрутом кахетинского путешествия Пушкина, а поразмыслим над тем, где мог остановиться поэт на продолжительный срок и с кем он встречался.
Представляет исключительный интерес мало кому известная статья П.А. Ханжонкова, опубликованная в 182 номере газеты «Кавказ» за 1880 г. Автор статьи описывает любопытнейший случай, происшедший с Пушкиным в Караагаче, и как свидетель ведет речь от первого лица. «В 1829 г. я находился на Кавказе, служа офицером в конной донской артиллерии, в 3-й батарее. Временная наша стоянка была в Царских Колодцах, а неподалеку от нас, в местечке Караагач, квартировал Нижегородский драгунский полк. Все офицеры этого полка были хорошо с нами знакомы. Я был тогда молод, здоров, любим товарищами и начальством и вполне наслаждался жизнью... Наш начальник, Андрианов, поехал гостить в Караагач, куда и я отправился с рапортом к нему. Погода стояла теплая и ясная. Вот приезжаю в Караагач в 10 часов утра на лихом донском коне, проехал шагов двести, как отворяется окно и знакомый драгун Папков кричит: «Ханжонков, заезжай к нам, пожалуйста заезжай!» Поздоровавшись с ним, я сказал, что заехать не могу, потому что спешу с рапортом, а на возвратном пути непременно заеду. В это время подошел к открытому окну незнакомый мне господин в старом сюртуке серого цвета и, обращаясь ко мне, сказал: «Да заезжайте же хотя на минутку». Не могу объяснить, почему я невольно повиновался приятному голосу этого незнакомца... Вхожу в комнату, здороваюсь с Папковым и кланяюсь незнакомцу. Тогда Папков указывает мне на господина и спрашивает: «Знаешь кто это такой?» Я ответил, что не имею удовольствия знать. «Это Александр Сергеевич Пушкин», — сказал Папков. Представьте же себе, как я был озадачен этим именем и самим Пушкиным, хотя и знал, что он был тогда на Кавказе».
Ханжонков сильно сконфузился и, не помня себя, отрекомендовался Пушкину. Поэт улыбнулся, пожал ему руку, тут же назвал его другом и приказал принести шампанского. Несмотря на такой любезный прием, Ханжонков был просто в лихорадке, невольная робость одолевала его. Ведь молва о Пушкине тогда была всеобщей: молодежь сильно интересовалась им, каждый офицер в Царских Колодцах знал наизусть несколько его стихотворений. И даже, спустя много лет Ханжонков не мог забыть про случай, показавший исключительное благородство характера Пушкина.
Вот что тогда произошло. Между разговорами начали входить в комнату и другие офицеры, скоро собралось у Пушкина и Папкова человек двенадцать. В числе гостей также оказался приятель Ханжонкова Николай Михайлович Караяни. Прошло уже несколько дней, как Пушкин гостил в Караагаче, со многими офицерами он был прежде знаком, особенно с Папковым, ас другими познакомился уже здесь. Офицеры полюбили Пушкина за живость ума, остроту слов, веселость и славное обращение с ними. Александр Сергеевич сам тогда был еще молод и любил бывать в кругу молодежи.
Папков был красивым, богатым офицером, общим любимцем, с большой охотой собирал у себя гостей. Ханжонков через некоторое время простился со своими новыми знакомыми и уехал в Царские Колодцы. На третий день он снова приехал в Караагач с двумя офицерами из своей батареи. Приехали они прямо к Папкову, и снова все гости собрались за столом, так как сам Пушкин решил устроить им благодарственное застолье.
В этот вечер поэт особенно красноречиво говорил, увлекшись, офицеры молчали и ловили каждое его слово. Вдруг поэт скажет экспромт в стихах или прочтет отрывок из «Кавказского пленника». Все окружавшие его в этот момент приходили в необычайный восторг. Голос у поэта был славный, звучный, глаза постоянно искрились, а когда он поворачивал голову, то кудрявые его волосы сотрясались. Офицеры в эти дни испытывали особенно приятные чувства. Но вдруг их веселье прервалось неприятной историей.
Когда шампанское вскружило голову некоторым офицерам, между ними начались откровенности. И тут хозяин дома Папков выразился очень резко насчет уважаемой дамы-жены полковника Н. И при всем этом задел намеком Караяни. Тот вспылил, начались крупные разговоры и кончились тем, что Караяни вызвал Папкова на дуэль. Случилось все неожиданно, и никто не мог остановить ссору, даже сам Пушкин. Сильно раздраженные Папков и Караяни оба обратились к Пушкину с просьбой быть у них секундантом. Горячо и настойчиво уговаривал соперников поэт прекратить ссору и примириться. Все офицеры также просили опомниться, но никакие просьбы и увещевания не помогали, огорченный и задумавшийся Пушкин начал ходить по комнате. Соперники ожидали его ответа. Тогда поэт, обращаясь к ним, сказал: «Хорошо, господа, у одного из вас я буду секундантом, по жребию, а другого секунданта позвольте выбрать мне. Согласны?»
Караяни и Папков согласились. Время и место дуэли были назначены: завтра в шесть утра в небольшой рощице близ Караагача, драться на пистолетах. Пушкин сделал два билета, написал на них фамилии и положил в шапку. Соперники вынули билеты. Пушкин- секундант Папкова. Для Караяни же поэт избрал князя Мадатова.
Начало рассветать, офицеры направились к рощице, к которой через полчаса приехали также соперники с секундантами, Пушкин поздоровался с Караяни и Мадатовым, переговорил с посредниками, а когда соперники встали на указанных местах с пистолетами, обращаясь к ним, сказал: «Господа, прошу слушать мою команду:— стрелять по третьему разу... начинаю: раз!»
|
Публикация Петра Леснова "ПуТешествие Пушкина на Кавказ" в журнале "Русский язык за рубежом", № 3, 1989 |
В это мгновенье заиграл оркестр, искусно скрытый в рощице, и офицеры каждый с бутылкой шампанского в руках мгновенно встали между Караяни и Папковым. Такая неожиданность сильно их озадачила, они зароптали, особенно Караяни. Но тут Александр Сергеевич начал действовать как истинный гений-примиритель, говорил с такой силой и увлечением, что не только присутствовавшие офицеры, но и соперники были тронуты. Ханжонков хорошо запомнил самую яркую его фразу: «Господа! Если совершится убийство, то оно погубит меня и всех нас. Умоляю вас именем бога России — примиритесь».
Пушкин был глубоко взволнован, тяжело дышал, и сверкающие его глаза полны слезами, он быстро подходил то Караяни, то к Папкову, но они не подавались... Наконец Папков опустил пистолет, подошел к Караяни и сказал: Караяни, я не прав перед тобой за сказаные вчера оскорбительные слова и прошу извинить меня».
Караяни подал руку Папкову. Все обрадовались и бросились обнимать и целовать соперников и Пушкина. Так счастливо закончилась эта дуэль, оставив самое отрадное впечатление у всех очевидцев. Все офицеры чувствовали глубокое благоговение к великому поэту, который смог с исключительной находчивостью предотвратить кровопролитие, не выказав при этом даже малейшего вида своего превосходства над со-1ерниками.
Нужно отдать должное офицеру Канжонкову, записавшему столь интересную историю, случившуюся с Пушкиным в Кахетии. Потомки должны благодарить его, ибо это единственные опубликованные сведения, рассказывающие нам о пребывании великого поэта в Караагаче, которые, кстати, долгое время не доходили до пушкинистов; По поводу пребывания Пушкина в штаб-квартирах Нижегородского полка сохранилось много преданий. При сопоставлении их с рассказом Ханжонкова гораздо легче нарисовать наиболее полную картину путешествия поэта по Кахетии. В бывших Царских Колодцах до сих пор рассказывают про случай с дуэлью, знают где была та рощица. Находилась она возле замка царицы Тамары, расположенного на полпути между Царскими пор сохранилась чистая поляна возле гигантской скалы. Именно эта поляна была излюбленным местом русских дуэлянтов.
Нелепый случай с дуэлью привел Пушкина в семью Нечволодовых. Как будто сущая случайность, но нет — поэт мечтал познакомиться с этой семьей, ибо давно хорошо знал, что эта семья славилась по всему Кавказу своим гостеприимством и что с ней была связана судьба его любимого брата Левушки. Славный Левушка, как усердно он воспитывал юную Катю — приемную дочь Нечволодовых, сколько приятных стихов слышала она из его уст. Все это, несомненно, представлял себе Пушкин, подходя впервые к дому Нечволодовых.
Связь братьев Пушкиных с нечволодовским домом — это удивительно любопытная, но нераскрытая для современников история, поэтому я позволю себе познакомить читателя с ней, так как занимаюсь ее раскрытием всю свою сознательную жизнь.
Примерно в 1822 г. в Царских Колодцах появился разжалованный в рядовые сподвижник Суворова, совершивший вместе с великим полководцем легендарный переход через Альпы, Григорий Иванович Нечволодов. За что разжаловали этого офицера — история не сохранила точных сведений, но известно наверняка, что это произошло уже во второй раз. Он прибыл сюда не один, а с малолетней черкешенкой Сатой (Катей). Эту девочку в возрасте 6—7 лет нашли русские драгуны на Кубани в сожженном казаками черкесском ауле. Нечволодов удочерил ее и сообщил об этом в Петербург своей бездетной супруге польской графине Тышкевич. Графиня, узнав об этом, не задумываясь, оставила Петербург и направилась к мужу в станицу Белоречинскую, чтобы заменить осиротевшей девочке мать. Вскоре произошла трогательная встреча молодой графини с Катей: обе они плакали от счастья, девочка в первый же день привязалась к своей приемной матери. Семья обрела большое счастье.
Но вот закончилось пребывание Нечволодова в Белореченской, и он направился в Царские Колодцы. По пути случилось роковое несчастье, графиня умерла во Владикавказе от разрыва сердца. Нечволодов, похоронив супругу, прибыл в Царские Колодцы с вновь осиротевшей Катей. Командир Нижегородского полка полковник П.И. Щабельский, герой отечественной войны 1812 г., немедленно приказал драгунам построить на краю Царских Колодцев Нечволодову дом, а его начальникам велел не посылать Нечволодова в боевые походы, чтобы сохранить для Кати единственного близкого человека.
Вскоре в Царские Колодцы прибыли первые ссыльные декабристы и брат Пушкина Левушка. Они принялись обучать Катю грамоте. Самым любимыми ее учителями стали именно Левушка и декабрист Петр Бестужев. Александр Сергеевич Пушкин прибыл в нечволодовский дом, когда очаровательной черкешенке шел четырнадцатый год.
Появление Пушкина в этом доме ознаменовалось всеобщим торжеством. Сразу же начались разговоры о Раевском, которому Пушкин посвятил своего знаменитого «Кавказского пленника», о брате поэта Ловушке, который внешне и по многим внутренним качествам был похож на своего старшего брата. Оба они были поэты, оба писали стихи, пусть один обыкновенные, а другой гениальные. Но все, что объединяло братьев, было достойно уважения людей, в общество которых они попадали. Много рассказано и пересказано о пребывании Пушкиных в нечволодовском доме, однако записей по этому поводу сохранилось мало: что-то затерялось в рукописях, а что-то может быть затаилось в архивах. Жаль, что беспощадное время развеяло по ветру драгоценные листки, не донеся их до потомков.
В Царских Колодцах когда-то жила моя бабушка Прасковья Кирилловна Леснова, умершая в 1941 г. Девичьи годы она провела в доме своих родителей Дядюшкиных, живущих неподалеку от усадьбы Нечволодовых. Прасковья Кирилловна хорошо помнила уже старушку Екатерину Нечволодову, и особенно, в те времена, когда она собирала по вечерам подростков на горке и рассказывала им о своем необычном прошлом. Подростки слушали с волнением эту редкую женщину, перед глазами которой пронеслась целая историческая эпоха...
Время привело к старости и мою бабушку: она стала странной, недоверчивой. После ее смерти большой деревянный дом, принадлежавший когда-то отставному генералу, мы решили разобрать и перестроить.
В углах комнат за небольшими занавесочками было запрятано несколько старинных икон в деревянных футлярах. Когда перед разборкой дома начали снимать эти иконы, то футляр самой большой из них вдруг раскрылся, и из него выпала кипа пожелтевших бумаг, исписанных карандашом. На верхних листках уже ничего нельзя было разобрать, а на внутренних размашистым почерком был записан рассказ. Хотя теперь он не имел ни начала ни конца, все же можно было понять, что там речь шла о встрече в нечволодовском доме. В записях фигурировали имена Александр Сергеевич, Лев Сергеевич, Катерина и фамилия Нечволов. Я внимательно прочел рассказ, но по причине своей юности (это был 1961 г.) не придал ему особого значения и вовсе не догадался, что Нечволов — это настоящая фамилия Нечволодова, Григория Ивановича в дальнейшем почему-то, как говорят, перекрестили в Нечволодова. Я раньше столько слышал преданий о нечволодовском доме, что даже не заподозрил, что в этих записях содержались неизвестные сведения, касающиеся братьев Пушкиных.
Мы тогда, после разборки дома, все свое имущество перенесли в сарай. Но лето выдалось исключительно дождливым, крыша сарая, как решето, потекла, пропали все наши картины— наследие бабушки, размокли и затерялись и те листки с интересным рассказом.
Трудно сказать, кем и когда была сделана та запись и что она собой представляла, но я попробую вкратце восстановить ее по памяти.
Речь там шла о знакомстве Александра Сергеевича с юной Катериной.
|
Екатерина Нечволодова |
....Знакомство Катерины и Александра Сергеевича явилось самым необычайным для нее сюрпризом. Спустя часа два после полудня она заметила, как в доме появился незнакомый господин, которого ей даже не удалось разглядеть. Почему-то любопытство Катерины не проявилось с такой силой, когда она непременно возгорелась бы желанием узнать кто он. В доме слишком часто появлялись новые гости, к чему она давно была привычна. Но когда Начволов остановился с ним у крыльца и начал о чем-то оживленно разговаривать, она поближе увидела его, и в одно мгновенье ее лицо обожгло жаром. Катерина выбежала из комнаты на крыльцо и еще ярче почувствовала в стоявшем перед ней человеке что-то очень близкое и знакомое. Тут Александр Сергеевич, послышав легкие шаги, обернулся назад, улыбнулся и произнес нараспев:
— Ааа, так вот какова наша милая барышня!
Катерина невольно сбежала со ступенек на траву, остановилась возле собеседников и откланялась. Нечволов представил Александру Сергеевичу свою дочь, и все они тут же вошли в дом. Катерина пошла в свою комнату. Александр Сергеевич и Нечволов остались в гостиной.
Наступил вечер. Гостиная, представлявшая собой обычную большую комнату, выглядела празднично. Даже тусклые по обыкновению свечи теперь светили ярче. Гости собрались вокруг широкого длинного стола. Позже всех пришла Катерина, встреченная улыбками и комплементами. Яркий блеск ее глаз невольно обратил на себя внимание всех сидевших вокруг. А она так пристально уставилась на Александра Сергеевича, что кроме него никого не замечала из присутствовавших. Ей казалось, будто она знает этого человека очень давно, видела его много раз, разговаривала с ним.
После того, как Катерине была уделена должная минута внимания, гости начали беседовать, а она села в кресло, стоявшее в углу комнаты, и тихо начала вслушиваться в разговор, а главное не пропускала ни одного слова, сказанного Александром Сергеевичем. Катерина явно ждала, когда гости вспомнят о Льве Сергеевиче и заговорят о нем. Но проходили минуты, а гости о нем не говорили. И вот Нечволов встал из-за стола и громко сказал:
— Господа! Очень жаль, что среди нас нет теперь Льва Сергеевича, из уст которого мы слышали так много чудесных стихов. А может быть, мы попросим нашего дорогого гостя доставить нам несколько минут такого удовольствия?
—Попросим, безусловно, попросим, — посыпались возгласы со всех сторон. Тут Катерина повеселела, улыбнулась, встала из кресла и подошла к столу. Александр Сергеевич не заставил себя долго ждать, встал и сказал:
—Читать стихи — я не большой уж мастер. Но ради вас, особенно ради нашей юной Катерины, я непременно прочту стихи. Прочту, какие она пожелает. Катерина, проявив неожиданную смелость, встрепенулась:
— Прошу вас «У лукоморья дуб зеленый!»
Тут голос ее оборвался, багряный румянец зажег ее лицо. В это мгновение Александр Сергеевич вышел из-за стола и, опершись рукой о спинку стула, правой рукой жестикулируя, начал читать:
У лукоморья дуб зеленый,
Злотая цепь на дубе том,
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом...
В одно мгновенье у всех сидящих невольно представилась в воображении сказочная картина с невиданными чудесами, словно живая, настоящая. И только Катерина осталась как будто неподвластной этому сказочному воображению: ей представлялось нечто иное, волновавшее ее с того момента, как этот молодой господин появился у крыльца их дома. Она вспомнила в эту минуту, как однажды Лев Сергеевич на уроке словесности стал так же у стула и сказал ей:
— Вот гляди на меня, Катенька, когда я буду читать тебе «У лукоморья дуб зеленый», и представь себе, что волосы у меня не белокурые, а каштановые, что глаза мои более яркие и подвижные, что сам я малость повыше ростом и постройнее, и тогда ты увидишь перед собой не меня, а сочинителя этих стихов.
В это мгновенье Катерина в самом деле увидала наяву живой образ с той же яркостью, с какой некогда обрисовал его Лев Сергеевич. И только теперь она поняла, какой бесконечно щедрой оказалась ее судьба, подарившая ей счастье увидеть живого Александра Сергеевича Пушкина.
Пушкин когда-то в своем знаменитом «Кавказском пленнике» писал о черкесах и черкешенках, но ранее еще никогда не встречал так близко столь очаровательную черкешенку. Ее живой сверкающий взгляд, застенчивость, нежный певучий голос — поразили его. Катерина произвела на великого поэта чарующее впечатление.
Вечер прошел в неумолкаемых разговорах. Говорили о прошлом, о турецкой войне, о петербургских новостях, о многом другом. Катерина все молчала и слушала говорящих с огромным вниманием. Наконец разговор снова зашел о Левушке, все собеседники начали восхищаться мастерством младшего Пушкина, признавали его прекрасным чтецом стихов. Они вовсе не стремились угодить самому Александру Сергеевичу, ибо знали, что он не любил пышной похвалы. Собеседники, особенно полковник Добров, просто с глубокой искренностью восхваляли литературный дар Льва Сергеевича.
Тут мы сделаем небольшое отступление. По сохранившимся историческим сведениям, Лев Сергеевич в самом деле был превосходным чтецом стихов своего гениального брата. По утверждению мемуаристов, он читал стихи лучше самого Александра Сергеевича, увлекался поэзией и поддерживал связи с многими писателями. По этому поводу писал его сослуживец Григорий Иванович Филипсон: «Здесь кстати будет сказать о новой личности, с которой я познакомился. Это был Лев Сергеевич Пушкин, младший брат великого поэта, известный более под именем Левушки. В то время он был капитаном, состоял в кавалерии при Раевском, с которым был в дружеских отношениях. В литературном кружке, где были лучшие тогдашние молодые писали, личность Льва Пушкина была охарактеризована двумя стихами:
А Левушка был рад,
Что брату своему он брат.
Между братьями было большое сходство».
По словам уже упомянутого Филипсона, Левушка прекрасно знал русскую и французскую литературу, имел замечательную чуткость к красотам литературы». Искренняя веселость и добродушие, крайняя беззаботность невольно привлекали к нему. Но нужно было хорошо знать его, чтобы казавшиеся пороки не отталкивали от него. Поэтому люди, недостаточно знавшие Левушку, нередко отзывались о нем дурно. Левушка был смелым в обращении с людьми, сам с Юмором приписывал себе несвойственные ему пороки.
Левушка обладал тонкостью характера и меткостью суждений. Именно эти качества делали его хорошим собеседником. Он был всегда веселым, наделенным детским нравом. Декабрист Лорер писал о первой встрече с ним: «Нежиданно вбежал в мою палатку армейский капитан, назвавший себя Львом Пушкиным, и бросился ко мне на шею. Мы до сего времени не были знакомы, и подобная «рекомендация» самого себя могла бы показаться странной. Но магическое имя Пушкина сгладило первое чувство неловкости, и мы оба дружески обнялись».
Точно так познакомился в 1837 г. Левушка и с М.Ю. Лермонтовым. Увидев автора стихотворения «Смерть поэта» в форме офицера нижегородского драгунского полка, он заключил его в свои объятья, как близкого друга.
Лермонтов, как известно, не любил общество дурных и легкомысленных людей. Однако между ним и Левушкой на Кавказе установились дружеские отношения. По сообщению очевидца Л.А. Сидена, сближению этих людей способствовал тот огромный интерес, который проявлял автор «Демона» к личности гениального Пушкина.
Лев Пушкин начал свою службу юнкером Нижегородского полка в 1827 г. Трудно сказать, чем увлекла его военная служба, когда по духу он был человеком гражданским до мозга костей. С этим полком он участвовал в русско-турецкой войне. Получил несколько наград за боевые заслуги.
Александр Сергеевич питал огромную любовь к своему брату. Об этом свидетельствуют многочисленные письма - трогательные и поучительные. Ведь Ловушка был младшим братом, а старшие всегда за младших в ответе. Александр часто прибегал к напутствиям, слегка бранил Ловушку - столь пылкого юношу, но при всем этом нежно любил его Сколько душевной теплоты заключают в себе слова, сказанные Пушкиным в послании к брату:
.
Брат милый! Отроком расстался ты со мной
В разлуке протекли медлительные годы -
Теперь ты юноша и полною душой
Цветешь для радости, для света, для свободы.
Какое поприще отверзлось пред тобой!
Как много для тебя восторгов, наслаждений
И сладостных забот, и милых заблуждений...
Как юный жар твою волнует кровь!
Ты сердце пробуешь в надежде торопливой.*..
Лев Сергеевич отвечал заботливому брату взаимной любовью. Он тоже писал стихи, но относился к своему творчеству не слишком серьезно. Его близкие друзья — нижегородские офицеры — неоднократно советовали ему серьезно заняться поэзией и были уверены в том, что он мог бы стать неплохим поэтом.
А теперь снова обратимся к записи.
...На следующий день Александр Сергеевич с раннего утра отправился на прогулку. Он вышел со двора, спустился с пригорка к Царскому роднику, остановился возле него, осмотрел и направился к Крутой горе. Вскоре он достиг ее вершины. Яркое июньское утро засияло над лесом. Лучи восходящего солнца заиграли алым заревом над вершинами снеговых гор. Легкая мгла окутала еще дремлющее Аннушкино ущелье. Из его глубины доносился гул разбивающегося о камни потока. Со всех сторон веяло прохладой и запахом зелени. А далеко внизу клубился густой туман, скользя по уступам гигантских скал. С каждой минутой густая тень отступала от ущелья к западу. И как только утренни лучи заглянули в бездну, кругом стало ясно и светло.
Александр Сергеевич стоял молча и глядел с высоты на глухое ущелье. А там вдали, под самыми небесами, сияли белизной снеговые горы. На западе, у самого горизонта, возвышалась гигантская двуглавая вершина, покрытая вечными льдами. Вдохновленный дыханием прекрасного утра, Пушкин достал записную книжку и сделал наброски своих стихов. Долго он стоял и любовался горной природой. И когда солнце пригрело по-летнему, он, медленно пошел домой.
Кстати о том, как Пушкин ходил на Крутую гору, чтобы полюбоваться Аннушкиным ущельем и снеговыми горами, в бывших Царских Колодцах рассказывают по сей день очень многие старожилы. Я еще с детства по их рассказам знал те камни на вершине Крутой горы, на которых стоял Пушкин и восхищался восходящим над горами утром. Возле этих огромных, торчащих из скалы глыб по сей день растут кусты инжира.
На обратном пути поэт встретился у Царского родника с поселенцами, набиравшими там воду. Они рассказали ему про Аннушкино ущелье и про бедную девушку, которая якобы бросилась там в пропасть.
История Аннушки особенно увлекла Александра Сергеевича, поэтому сразу же по возвращении к Нечволовым он попросил Катерину рассказать ему эту историю. Катерина с большой охотой рассказала, как скромная девушка, не пожелав выйти замуж за нелюбимого, ушла в ущелье и оттуда бросилась в бурлящий поток. С тех пор это ущелье стало называться ее именем.
Выслушав Катерину, Пушкин спросил ее:
— А не боятся ли теперь девушки ходить в это ущелье? — Нет, не боятся, — ответила она, — каждой весной, как только зацветают подснежники, девушки из нашей слободки собирают их, идут к ущелью и бросают букеты в бурлящий поток, в котором утонула Аннушка.
Катерина еще рассказала Александру Сергеевичу про колокольный звон, который некогда появился далеко в горах и люди не могли понять, как оказался колокол на огромной высоте, где никто не живет. Прошло время, и колокольный звон затих. Так никто и не узнал его тайну.
Вечером второго дня у Нечволодовых снова собрались гости. Молодые офицеры долго разговаривали с Александром Сергеевичем, рассказывали ему о былых походах...
На этом запись обрывается, поэтому трудно судить, как дальше развивались события. Более всего досадно, что, анализируя все эти сведения, никак невозможно установить — сколько пробыл Пушкин в Царских Колодцах и Караагаче. Однако судя по хронологическому календарю к «Путешествию в Арзрум», можно предположить, что поэт пробыл здесь 5—6 дней. К сожалению, до сих пор не найдено ни единого документа, рассказывающего о пребывании Александра Сергеевича в доме Нечволодовых.
Простившись с Царскими Колодцами и Караагачем, Пушкин снова отправился в Тифлис. Он прошел по той земле, по которой ходили славные нижегородцы, увидел глухие ущелья с бурлящими водопадами, тенистые леса с зелеными полянами. Нужно полагать, что провожали поэта все знакомые и незнакомые поселенцы, каждый старался сохранить в своей памяти его черты, чтобы рассказать о нем потомкам.
По сей день живет в народе предание, что Пушкин оставил в нечволодовском доме рукопись своих стихов. Очень многие рассказывают, что в 1929 г., то есть спустя 100 лет после посещения поэтом Кахетии, в Царские Колодцы приезжали какие-то исследователи, интересовались пребыванием поэта у Нечволодовых. Но кто были эти люди — никто не знает. Местный историк И.М. Ментешашвили долгое время пытался выяснить этот вопрос, но так и не получил никаких результатов. Нередко появляются в грузинской печати заметки о путешествии Пушкина по Кахетии, но о нечволодовском доме в них ничего не говорится.
Но вот в 1979 г. в Цители-Цкаро из Ленинграда прибыла пожилая женщина с дочерью. Это оказалась правнучка Екатерины Нечволодовой Мария Григорьевна Нечволодова. Почти никто из старожилов не предполагал, что женщина эта еще жива, поэтому ее приезд оказался настоящей сенсацией для местного населения. Еще девочкой, в 1912 году, Мария Григорьевна покинула родной дом в Царских Колодцах и уехала с матерью в Петербург. В первое время она часто приезжала на родину. Потом стала драматической актрисой, вышла замуж за актера и много с ним странствовала по свету с концертами. Она снималась и в кино.
И когда теперь, после столь долгой разлуки, она посетила свой родной дом, то с радостью увидела, что он еще цел, что вокруг него сохранились одинокие деревья — свидетели ее юности. Она подошла к старой груше и прослезилась, увидев на ней ржавый железный крюк, вросший в древесину. Когда-то на этом крюке висел гамак, в котором она качалась в детстве.
Я встречался с Марией Григорьевной в бывших Царских Колодцах, встречался и в Москве. Как много мы с ней беседовали о прошлом, как много она помогла мне уточнить фактов, связанных с историей ее родного дома. Когда речь зашла о Пушкине, то Мария Григорьевна с глубоким волнением сообщила мне: «Я точно знаю, что у нас в нечволодовском доме он посвятил Катерине — этой юной черкешенке — стихи. Я своими глазами очень давно видела рукопись, читала ее, но в каких бумагах — не помню, по-моему, еще в Царских Колодцах у дяди Гриши».
Да, после такого сообщения Марии Григорьевны мы еще долго с ней рассуждали о таинственной пушкинской рукописи. Наконец пришли к общему мнению, что рукопись, посвященная юной черкешенке, скорее всего осталась в сундуке дяди Гриши — внука Екатерины Нечволодовой Григория Федоровича. В тридцатых годах он собрал все ценные бумаги и книги, которые дарили известные личности его бабушке, и запрятал в сундук и никого к нему не допускал. Только единственный человек — сын местного священника Литвинова — имел доступ к этому сундуку. В 1936 году, перед отъездом из Цители-Цкаро (Царских Колодцев), Григорий Федорович зарыл этот сундук у себя в саду, но где точно до сих пор никто не знает.
* * *
А теперь снова возвратимся к странствованиям Пушкина.
Когда поэт после путешествия по Кахетии прибыл в Тифлис, ему действительно подготовили разрешение на пребывание в Нижегородском полку. Эти сведения уже документальные, об этом пишет сам поэт в «Путешествии в Арзрум». По приезде в Тифлис он сразу получил записку от генерала Раевского, который сообщил, чтобы Пушкин спешил к Карсу, куда направился Нижегородский полк.
Примерно 10 июня Пушкин покинул Тифлис и направился в Саганлуг, где стояли еще лагерем объединенные отряды Нижегородского и Ширванского полков. По прибытии на место поэта ждал радушный прием, устроенный ему самим фельдмаршалом Паскевичем. Он принял поэта в своей палатке, долго и любезно разговаривал с ним. Тогда же, очевидно, произошла долгожданная встреча Александра Сергеевича с братом Левушкой, Раевским, Пущиным. Можно представить себе, насколько радостными были встречи друзей после долгой разлуки.
|
"Путешествие в Арзрум". Пушкин на коне. Рис. Пушкин. 1829 |
И вот спустя несколько дней после этих долгожданных встреч Пушкин, вообразив себя настоящим нижегородским драгуном, возгорелся желанием повоевать с турками. Но с ним тут же приключилось страшное происшествие, описанное историком В. А. Потто. Пушкин своими глазами наблюдал всю картину прекрасно продуманного и героического сражения нижегородцев и ширванцев с турками во имя освобождения Грузии. 14 июня 1829 г. он выехал вместе с майором Нижегородского полка Семичевым посмотреть живую картину перестрелки. Очутившись в центре событий, поэт вдруг схватил пику убитого солдата, смешался с толпой и вместе с ней пошел на турок. Завязалась рукопашная схватка, на Пушкина набросилось одновременно несколько турецких солдат. И только чудом поэт уцелел в этой схватке.
Майор Семичев, сильный и ловкий воин, которому генерал Раевский специально поручил присматривать за Пушкиным, увидев это неожиданное зрелище, поспешил на помощь поэту и бросился вместе с ним в рукопашную схватку. Быстрыми и ловкими маневрами Семичев вывел поэта из боя целым и невредимым. Так Александр Сергеевич под покровительством Семичева следовал с нижегородцами до самого Арзрума.
Блестящая победа русских войск у подножья Саганлугских гор вскружила голову самонадеянному Паскевичу, который вообразил, что успех был достигнут исключительно благодаря его таланту. Он тут же возгорелся желанием, чтобы сам Пушкин прославил его подвиг на всю Россию. Но отлично зная, что представлял собой Паскевич, поэт не обмолвился о нем ни словом. Молчание Пушкина вызвало у фельдмаршала глубокое негодование: он стал питать антипатию к поэту, которого несколько дней назад любезно принял в своей палатке.
Сложившаяся нездоровая обстановка глубоко взволновала поэта. Очевидно по этой причине он ничего не рассказал потомкам о многих подробностях, связанных с его пребыванием в рядах Нижегородского полка и о других встречах.
И по возвращении в Россию в своем творчестве Пушкин также ничего не упоминает о своих странствованиях по Кавказу с нижегородцами. Только воспоминания о Ширванском полку, который рука об руку с Нижегородским сражался на протяжении всей русско-турецкой войны, нашли свое отражение в поэме «Домик в Коломне». Вот как поэт воспел ширванцев:
У нас война! Красавцы молодые,
Вы хрипуны, но хрип ваш не умолк,
Слыхали ль вы походы боевые?
Видали ль в Персии Ширванский полк?
Уж люди! Мелочь, старики кривые,
А в деле всяк из них, что в стаде волк,
Все с ревом так и лезут в бой кровавый.
Ширванский полк могу сравнить с октавой.
К сожалению, и Лев Сергеевич, прослуживший в Нижегородском полку более двух лет, не оставил после себя никаких воспоминаний. Все что дошло до нас о нем — дошло из других источников.
Минуло уже больше чем полтора века с тех пор, как братья Пушкины простились с Царскими Колодцами и Караагачем, а память о них так свежа в сознании наших современников. Они гордятся тем,что живут на той земле, где некогда бывали эти замечательные люди.
-------------------
* Примечание ведущего сайта:
В издании " А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. Том 2. Стихотворения 1823–1836" ( © Электронная публикация — РВБ, 2000—2020. Версия 6.0 от 1 декабря 2019 г.) стихотворение "Л. Пушкину" приводится в следующей редакции:
Брат милый, отроком расстался ты со мной — В разлуке протекли медлительные годы; Теперь ты юноша — и полною душой Цветешь для радостей, для света, для свободы. Какое поприще открыто пред тобой, Как много для тебя восторгов, наслаждений И сладостных забот, и милых заблуждений! Как часто новый жар твою волнует кровь! Ты сердце пробуешь, в надежде торопливой, Зовешь, вверяясь им, и дружбу и любовь.
Эта редакция несколько отлична от той, в какой стихотворение приводится П. Лесновым. В частности, в строке "какое поприще отверзлось пред тобой" мы видим у П. Леснова слово "отверзлось", в издании - слово "открыто" ("какое поприще открыто пред тобой" ). Есть также некоторые отличия в расстановке пунктуационных знаков.
Просмотров: 1135
|