Князь Александр Дадиани, командир Эриванского карабинерного полка, флигель-адъютант ЕИВ Николая I

Напомню о содержании  «Лагодехского  масакра».

Весной-летом 1830-го года (возможно, 1831-го) в урочище Лагодехи жертвой беспощадной резни, совершенной джарцами,  стали около 400 безоружных солдат и офицеров Эриванского  карабинерного полка, расчищавших лес под постройку военного укрепления.  Виновником этого события, вошедшего в историю Кавказской войны как "Лагодехский масакр" или "Лагодехская катастрофа", автор воспоминаний, военнослужащий  Рукевич прямо называет командира полка  Дадиани, настоявшего на исполнении своих заведомо преступных приказов, приведших  к трагедии.

За потерю четырех сотен жизней Дадиани наказания не понес – понес спустя 6 лет  за превращение вверенного ему полка в крепостное хозяйство. Его подчиненные пасли скот, обрабатывали поля…

Особенно вопиющим был случай с беременной солдаткой. Когда князь Дадиани узнал, что женщины–солдатки как-то отказались косить сено, он приказал за непослушание высечь розгами каждую десятую.  Беременная, попавшая в их число,  пыталась сделать в земле выемку для живота, чтоб уберечь ребенка, но ей это не удалось,  и было решено высечь женщину стоя. Когда избитую привели домой, сапоги ее были полны  крови.

Вскрывшиеся факты, давно вызывавшие недовольство солдат и офицеров, стали известны Николаю I, совершавшего осенью 1837 года инспекционную поездку по Кавказу. До этого русский монарх знал  Дадиани лично, благоволил к нему и  в знак особого расположения  назначил своим флигель-адъютантом. Император был вне себя от открывшегося и приказал на военном смотре сорвать с  Дадиани аксельбанты, разжаловать в солдаты и заключить в Бобруйскую крепость. Уволил и тестя Александра Дадиани барона Розена, фактического правителя Кавказского края (Розен был командующим отдельным Кавказским корпусом и главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области), своего любимчика, который, как выяснилось, смотрел сквозь пальцы не проделки зятя.   

«…Князь Дадиан, зять барона Розена и мой флигель-адъютант, командовавший полком всего в 16 верстах от Тифлисской заставы, - делился по возвращении  в Санкт-Петербург Николай I с графом Бенкендорфом, - выгонял солдат рубить лес и косить траву… заставлял работать на себя солдатских жен и выстроил со своими солдатами вместо казармы мельницу… Наконец, этот молодчик сданных ему 200 человек  рекрут вместо того, чтобы обучать их строю, заставил,  босых и не обмундированных, пасти своих овец, волов и  верблюдов. Это было уже чересчур… Вввиду таких мерзостей надо было показать пример строго взыскания. У развода я велел коменданту сорвать с княза Дадиана, как недостойного оставаться моим флигель-адъютантом, аксельбант и мой шифр, а самого его тут же с площади отправил в Бобруйскую крепость…».

О том, что собой представляла Бобруйская крепость, в которой три года содержался Дадиани, я в  «Лагодехском масакре» не писал – не имел сведений. Ответ  нашелся в статье А.П. Туккаева «Любимец фортуны»,  в ней размещен портрет Дадиани.

                                        А.П.Туккаев.  Любимец Фортуны

                                                                (с незначительными сокращениями)

Анатолий Туккаев

… Дадиани был настоящий князь, чьи предки получили во владение Мингрелию в XII веке от царицы Тамары, родич прежних суверенов Картли и Имеретии, а его мать происходила из русской фамилии Нарышкиных, к которой по женской линии принадлежал Петр I.
Баловень судьбы окончил Пажеский корпус, в двадцать с небольшим лет стал полковником и флигель-адъютантом, получил дислоцировавшийся неподалеку от его наследственных владений Эриванский карабинерный полк. Да еще и женился на дочери главнокомандующего на Кавказе барона Розена.

При этом не надо думать, что человека [Дадиани] могли упрятать в застенок по одному слову самодержца. Следствие и суд длились около трех месяцев, и вина коррупционера была доказана в установленном законом порядке. Но вот место заключения выбрал лично Николай, вспомнивший по такому случаю о "подарке" шурина"
Так что человек [Дадиани] был не простой, а относившийся к самой что ни на есть элите, с колоссальными связями, лично знакомый с государем.

Командуя полком, Дадиани совершил практически тот же проступок, что Сердюков [бывший министр обороны РФ; на примере Дадиани и Сердюкова автор сравнивает отношение верховных властей России к именитым коррупционерам в царское и в настоящее время]: заставил солдат благоустраивать свое имение в Манглисе, и сегодня считающемся в Грузии завидным дачным местом, а также пасти скот, делать на продажу вино и варить мыло.
Мнение о нем профессиональных военных процитировал в своих воспоминаниях бывший военнослужащий Эриванского полка Рукевич: "Пустой человек, на солдат смотрит, как на рабочих скотов, а петушиться горазд!".

В октябре 1837 года Николай I совершал инспекционную поездку по Кавказу. Увидел из экипажа копавших канаву оборванцев, по тому, как те вытянулись во фрунт, признал служивых, спросил, кто такие, приказал адъютанту Катенину разобраться. Тот прискакал в расположение полка и увидел, как посланец Дадиани пригоршнями раздает солдатам из мешка монеты, чтобы не жаловались.
На следующий день на смотру в Тифлисе перед всей местной верхушкой, строем войск и толпой простонародья император своей рукой сорвал с Дадиани золотые эполеты и флигель-адъютантский аксельбант. Потом решил заодно отчитать его тестя и рявкнул на всю площадь: "Розен!". Плохо понимавшие по-русски грузины, армяне и курды решили, что разгневанный царь приказывает подать розог, и на всякий случай кинулись кто куда.
Высказав Розену, что о нем думает, Николай махнул рукой в сторону потерянно стоявшего Дадиани: "В Бобруйск — в "мешок" его!".

Несколькими годами ранее император принимал в Белоруссии брата жены, прусского кронпринца. Во время верховой прогулки гость обратил внимание на холм, идеально подходивший для крепости. Николай сказал, что назовет ее в честь давшего совет родственника "фортом Вильгельма", а тот прислал немецкого архитектора. Он-то и устроил, помимо всего прочего, особую камеру по образцу мрачных средневековых замков, не для использования по назначению, а в качестве экзотики.

Крошечное помещение имело форму яйца: круглое с сужавшимся кверху потолком. Койка шла вдоль стены, так что лежать можно было, лишь изогнувшись дугой, а стоять в полный рост — только в середине камеры. Картину дополняли три маленьких отверстия: под потолком для света, в двери для передачи пищи и в полу для естественных надобностей.

Комендант, прочитав предписание, сказал подчиненным: "Ну, господа, попрощайтесь с ним по-божески", а доставившие Дадиани жандармы стали целовать его и молиться.

"Три года высидел князь Дадиани в "мешке" с тремя дырками, а когда отворили камеру, так вынимали его оттуда едва живого. Не человек, а развалина, ползал на четвереньках, речь невнятная, глаза безумные. Сослали его в Вятку, а простил уже новый император Александр II, с тех пор он и жил в подмосковной деревне жены своей", — вспоминал начальник конвоя, а впоследствии комендант Бобруйской крепости Григорий Бабкин.

Писатель Виктор Никитин, служивший чиновником тюремного ведомства, уже в следующее царствование приехал в командировку в Бобруйск, выпил с Бабкиным, тот предложил ему посмотреть "настоящий ужас" и на несколько минут запер в "мешке". По словам Никитина, впечатлений ему хватило на всю оставшуюся жизнь.

Никитин спросил старика-надзирателя, почему тот изменился в лице, когда начальник приказал принести ключи от "мешка", и с трудом попал в скважину. Многое повидавший тюремщик ответил, что был потрясен, подумав, будто привезли нового заключенного.
На самом деле, Дадиани оказался единственным узником "мешка". Ни революционеры, ни самые страшные разбойники и убийцы подобной жестокости не подвергались.

Такая вот история об отношении к коррупции и чести мундира...

Изображение Александра Дадиани и статья "Любимец фортуны" - с сайта aptukkaew.livejournal.cov

Просмотров: 3336

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: