Мои первые книжки (Из цикла Мое детство прошло в Лагодехи)
Автор: Александр Лапкин |
Добавлено: 25.07.2014 |
|
|
Газета "Правда" с сообщением о смерти Сталина |
Несмотря на, казалось бы, постоянную занятость "военными операциями», я все – таки больше всего любил читать.
Когда и как я научился этому, вспомнить, конечно, невозможно, но произошло это задолго до школы, причем так рано, между 2 и 3 годами, что многих это удивляло. Добрую половину букв я не выговаривал, что с моей, не по годам, " ученостью," никак не вязалось, и сильно забавляло взрослых, отчего, как только к нам приходили гости, начинался домашний концерт, где в первом отделении главным и единственным исполнителем был я: меня с гордостью ставили на стул, давали в руки газету и я «шпарил» передовицы, материалы пленумов, знакомил окружающих с международной обстановкой и другими серьезностями, что вызывало всеобщий смех. Понятно, что смысла читаемого я не понимал, мне доставлял удовольствие сам процесс чтения, а пуще всего, реакция зрителей. Слово " звезда" тогда употребляли только во вполне определенном смысле, но чувствовал я себя вполне «звездно», наверное, так же, как и в нашем теперешнем «шоу – бизе», а то и в самом Голливуде.
|
Траурный уголок в воинской части. Лагодехи, март 1953 года |
Однажды к нам неожиданно пришло много гостей. Неожиданно, потому что случилось это днем, что уже необычно, - как правило, «посиделки» у нас проходили по вечерам. И выглядели наши знакомые не так, как всегда. На женщинах были черные платки, их мужья – офицеры: «дядя Петя», «дядя Женя», «дядя Леня» и другие, были по – военному строги, не было обычных шуток, смеха, наоборот, все были очень серьезны и молчаливы. После обмена какими – то фразами обратили внимание и на нас, детей, но здоровались тоже как-то не так, как всегда, а гладя по голове, и я, наверное, желая побыстрее разрядить непривычно пасмурную, тяготившую меня обстановку, решил выступить в привычной уже для всех роли. Не дожидаясь «приглашения», я взял газету с большим портретом Сталина ( я уже знал, что среди всех людей это самый главный человек), лежащую на столе, и с выражением начал читать сообщение ТАСС. К моему огорчению, меня достаточно грубо оборвали, отобрали газету и вообще велели быть «тише воды, ниже
|
На стадионе Лагодехи в день траурного митинга |
травы»… Это был март 1953 года, и газета сообщала о смерти Иосифа Виссарионовича.
В Москве состоялись похороны, в нашем маленьком Лагодехи в воинской части прошел траурный митинг, который остался запечатленным на некоторых фотографиях. В нашем альбоме долго хранилась и фотография общегородского траура. На ней были сняты жители Лагодехи в траурном одеянии. Почему-то в основном это были женщины. Неподвижные фигуры, со сложенными на груди руками, все в черном, со скорбными, жесткими лицами, потупленные взгляды, сжатые губы… Фотография производила тяжелое впечатление, от нее веяло настоящей народной трагедией, не нарочитой, не отрежиссированной, подлинной и глубокой.
Но вернусь к книгам. Самыми первыми были тоненькие книжечки для самых
|
Прощальный траурный парад ведет Андрей Лапкин, отец автора настоящей статьи |
маленьких, из серии «Мои первые книжки». Это - «Русские сказки» с иллюстрациями Юрия Васнецова, в синей обложке и «Песнь о вещем Олеге» в красноватой обложке. От "Олега" ощущение осталось очень мрачное, и я ее больше не перечитывал.
Потом была книга В.Бианки «Первая охота», из которой я узнал о странных птицах: чомге, удоде… Книга " Яношик" рассказывала о национальном герое словацкого народа, книга о чешских «Кутногорских рудокопах» - о борьбе простого народа с иноземными (немецкими, что было нам очень близко и понятно) угнетателями, в общем, темы были близки к нашим играм, отчего читалось все это с интересом.
|
Военнослужащие и жители Лагодехи на траурном митинге в связи со смертью Сталина на стадионе |
В 50- годы в разгаре была "нерушимая дружба народов СССР и Китая", «русский с китайцем - братья навек…» и т.п., и продавалось много книг на китайскую тематику. Одна из таких книг мне запомнилась. Название не помню, но на обложке был изображен в героической позе молодой китайский солдат, державший в руке большой гвоздь. В книге рассказывалось о приключениях этого солдата по дороге в свою часть, которую он почему-то потерял. Из этой же книги на меня сильное впечатление произвело словосочетание «сладкая картофелина», повторявшееся несколько раз. Такое - картофель и сладость - мне казалось невозможным, но слову книжному оверил в надежде на особый случай: вдруг я раньше не замечал всей прелести этого овоща. «Сладкой картофелины» я не встретил, но отношение к картофельным блюдам изменил, тем более, что готовила их мама бесподобно.
Книги, прочитанные мною в детстве, я никогда более не встречал в своей жизни. Кроме, пожалуй, " Русских сказок" с иллюстрациями Юрия Васнецова и "Первой охоты" Виталия Бианки.
|
Букварь 1952 года |
Читал я не одни только детские книжки. Я часто бывал в кабинете у отца, где у него было много разной литературы чисто служебного назначения. Особенно мне нравились брошюры под грифом «Для служебного пользования» или, что еще лучше, – «Секретно». Отец занимал меня ими по принципу "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не доставало"… В памяти остались карманного формата «Памятка снайпера» и "Записная книжка разведчика», последнюю я нашел для себя особенно полезной, там кроме чисто профессиональных, военных сведений было и то, что сейчас называется «Азбукой выживания», долго помнил разные хитрые вещи: определение расстояния до дальнего объекта при помощи большого пальца правой руки, на какое расстояние разносится шепот по речной глади, запах дыма от папиросы, как далеко виден огонек от нее и тому подобные премудрости, которые помогали мне и позднее, в других ребячьих компаниях, на других «фронтах» пользоваться определенным авторитетом. Наверное, как и многие другие пацаны моего возраста, я мечтал, повзрослев, стать разведчиком. Читал я также все " Боевые листки", а когда сам служил в армии и учил воинский Устав, с удивлением обнаружил, что многие выражения оттуда мне хорошо знакомы, не мог понять, откуда, пока не догадался. Также с интересом и довольно подробно изучал наглядные пособия по поведению военных в определенных условиях и много чего другого.
Художественную литературу отец приносил мне из библиотеки воинской части. Очень нравился журнал «Огонек», особенно репродукции картин и цветные фотопортреты партийных и государственных деятелей, которые публиковались по случаю их юбилеев. Помню портреты Буденного и Ворошилова «при полном параде», портреты Кагановича, Булганина… А вот читать «Огонек" не любил из-за больших страниц , а потому и долгого пути, который нужно пройти от верхней строчки до самой нижней.
|
Лошадка. Худ. Юрий Васнецов |
Вскоре моя сестра Татьяна пошла в русскую школу, в ту, что за Закатальским шоссе, в Калиновке. Ее тогда так и называли - " Калиновская школа". Ее «Букварь», учебник русского языка и другие книги, стали и моими «настольными книгами». По ее «Прописям» (кто – нибудь помнит?) я научился и писать, ведь до того, как Таня стала школьницей, я мог только читать. У меня дома до сих пор хранится ее похвальная грамота за первый класс, на двух языках, в солидном, довольно пафосном оформлении.
В то время во многих офицерских семьях устраивались семейные чтения. Наша не была исключением. Читал обычно отец. Он брал в руки книгу, мы садились вокруг стола и начинали внимательно слушать. Читал он очень эмоционально и достаточно «художественно», стараясь читать за каждого персонажа по – своему, пытаясь разнообразить характеры героев. Звучала в основном "взрослая" литература - книги о войне, рассказы Чехова, Тургенева, помню «Детство» Горького.
Очень часто, по моей просьбе, родители читали мне «Сказку о царе Салтане». Несмотря на то, что я
|
Журнал "Огонек" за 31 августа 1954 года |
вполне мог и сам прочитать ее, я очень любил ее именно слушать. Завораживал ритм пушкинских стихов, их «зримость». Слушая, я видел в голове образы, представлял лица и фигуры героев. Но не все мне там было понятно и тем более знакомо. Я долго не мог понять, что означают слова «на весь крещеный мир», «к исходу сентября», «ткачиха», а «сватья баба Бабариха» вообще была для меня сверхъестественным существом без образа, я представлял ее чем – то вроде бабы Яги, только очень богатой…
Традиция таких «литературных вечеров» продолжалась и дома, в Рыбном. Правда, число участников нашего «литературного кружка» выросло на одну единицу. Мой дед, Василий Андреевич Лапкин был интереснейшим человеком, хотя и простым железнодорожником, дежурным по станции. Он ходил в красной фуражке и белом кителе. А из своей школьной программы знал огромное количество стихов, декламировал наизусть Некрасова, Рылеева, Пушкина и других поэтов. Он – то и был настоящим инициатором наших вечеров. До сих пор помню его чтение поэмы «Иван Сусанин», от которого шел мороз по коже, чтение – пение баллады « Ванька – ключник», а потом – и Есенин, первое знакомство со стихами которого состоялось именно у нас дома.
Одним словом, вся семья «приложила руку» к тому, чтобы книга стала для меня с самых ранних лет одним из сильнейших и любимых увлечений.
Фото: из архива автора и с помощью Google Просмотров: 3500
|