Старый Лагодехи. Патимат по имени Татьяна и Актай Михайлов (Из воспоминаний Константина Чикваидзе)
Автор: Константин Чикваидзе |
Добавлено: 21.03.2012 |
|
От ведущего сайта. В 1830 году Иван Паскевич, главнокомандующий войсками на Кавказе, истомившись от бесконечных нарушений данного джаро-белоканцами обещания не трогать Грузию, собрал огромную армаду и в два дня положил конец аварской вольнице. Аварцы вырезают в отместку почти полтысячи безоружных русских солдат в Лагодехах.
Тогда, на пике взаимной ненависти, казалось: после такой обиды, после такой крови аварцы и русские Заалазанья – навечные враги, и нет силы на свете, которая смогла бы их примирить.
Сила была – дети. Нередкие в Лагодехах случаи усыновления аварских детей открыли аварцам в русских незнакомый им ранее орган – сострадательное, милосердное и жалостливое сердце. И народы, которым судьба предписала ютиться на малом клочке заалазанского берега, - русским в Лагодехах, аварцам –в Белоканах и Закаталах, - начинают тянуться друг к другу…
О случаях усыновления и удочерения аварских детей русскими лагодехцами рассказывает на примере своей семьи постоянный автор сайта Константин Ираклиевич Чикваидзе-Михайлов.
Константин ЧИКВАИДЗЕ. Патимат по имени Татьяна и Актай Михайлов
|
Пётр Артамонович Михайлов с женой Любовью Куциной, дочерьми и сыном Леонидом. Лагодехи, ориент. конец 19-начало 20 века |
В середине 19 века, отслужив срок в армии, в Лагодехах поселился мой прадед Михайлов Артамон Иванович.
В начале 20 века семейство Михайловых состояло почти из 30 человек и было одним из самых многочисленных в местечке.
Мой дедушка Николай Артамонович Михайлов и его братья занимали значительную часть Слободки - между нынешними улицами Закатальское шоссе, Робакидзе (бывшая ул.Рабочая), Важа Пшавела (бывшая ул. 26 комиссаров) и Батумская.
Кормились от земли, работали от темна до темна, зато жили без нужды. Семьи были многодетными, и каждому ребенку, какой бы большой не была семья, находился и кусок хлеба, и отрез ткани на праздничную рубашку.
Петр Артамонович, родной брат моего дедушки, был женат на Любови Куциной, растили
|
Леонид Михайлов, приемный отец аварского мальчика Актая. Закаталы, около 1930 года |
они шестерых малышей: сыновей Леонида и Петра и четверых дочерей - Катю. Сашу, Надю и Таню.
Пётр Артамонович был небольшим начальником – руководил лесозаготовками в окрестных лесах. Ему приходилось не только заготавливать лес, но и бороться с любителями украсть уже заготовленный. На свою беду, Пётр Артамонович был человеком честным, совестливым, не давал расхищать лес, на почве чего у него возникали частые конфликты с местными жителями.
Однажды он не пришел с работы домой – его привезли убитым. Говорили, что его убил какой-то лезгин, но за что, почему и как, я уже не помню, скорее всего, из-за того самого леса. Дети остались без отца, и, по понятной причине, в душах взрослых Михайловых, на которых свалилось такое горе, в душах детишек, оставшихся сиротами, должна была бы, казалось, поселиться ненависть к аварцам, к лезгинам, ко всем нерусским мусульманам.
Но этого не произошло. Произошло противоположное...
Сын убитого Леонид, став взрослым, выучился на рентгенолога и поселился в населенных аварцами Закаталах, в «столице» бывших Джаро-Белокан. Жизнь среди аварцев влюбила его в этот народ. Особенно он восторгался трудолюбием аварцев и их самоотверженностью в дружбе. Он часто поговаривал, что крепче
|
Леопольд Калишук и Анна Михайлова, приёмные родители аварской девочки Патимат |
аварской дружбы – ничего на свете нет. Случилось так, что у Леонида умер единственный сын. И как только представилась возможность, Леонид усыновил мальчика – не русского, , не грузина, не армянина, - аварского мальчика Актая.
Знаю, что, Актай, когда вырос, женился. У него было пятеро детей: три дочери и два сына. Старшего он назвал Леонидом.
Потом дядя Лёня умер, но наши семьи, Михайловых и Калишуков, продолжали по- родственному относиться к Актаю, всегда радостно принимали его многочисленную семью у себя в Лагодехах и в Тбилиси. Жил Актай в Закаталах, и мы сами много раз гостили у него. В последний раз я виделся с Актаем в Тбилиси в восьмидесятых годах, на похоронах мужа моей двоюродной сестры Риты. Актай закончил какой-то вуз, помню его как доброжелательного, симпатичного и интеллигентного, начитанного человека. Хорошо владел русским языком.
В Лагодехах в 1942 году годы имел место еще один случай - удочерения аварской девочки, и к нему самое прямое отношение также имела наша большая михайловская семья.
|
Патимат ( на переднем плане первая слева) со своими приёмными русскими родственниками. Лагодехи, послевоенные годы |
Удочерила девочку моя тётя, Анна Михайлова. Она была замужем за поляком, дядей Лёвой Калишуком. Дядя Лёва был замечательным механиком; его даже не призвали на войну - Лагодехи и району нужны были люди с техническим образованием и "золотыми рукками", и его, помню, постоянно вызывали куда-то, в основном на Кабальскую ГЭС, на которой постоянно что-то ломалась. У него же, единственного на весь Лагодех, был трофейный немецкий мотоцикл - предмет вожделения всех лагодехских пацанов. Тётя Аня работала в исполкоме, в войну распределяла хлебные карточки. Мягкая сердцем, отзывчивая и внимательная, она была известным и уважаемым в городке человеком. Жили они тогда в нашем общем михайловском доме, куда я приезжал из Тбилиси на каникулы
А с нашей девочкой дело было так.
В один прекрасный день домой пришёл Вова, мой старший двоюродный брат, сын тети Ани и дяди Лёвы Калишуков. С собой он привёл девочку, невысокую, черноволосую, на вид лет шести - семи, босую и в одной рубашонке. Девочка, явно не русская, стояла на одной из улиц посёлка с перекинутой через плечо сумкой, и, как рассказал Вова, просила милостыню, произнося нараспев: «Хлеба не-ту-у, хлеба куда е-е-сть». Вечерело, холодало, ребенок закоченел, и Вова решил отвести её к себе домой - отогреть и покормить.
Сбежались взрослые, после недолгих расспросов выяснилось, что девочку зовут Патимат. И больше - ничего. Ни кто она, ни откуда, ни как её фамилия – абсолютно ничего. Наша сердобольная тетя Аня отмыла ребёнка, переодела во все чистое и теплое, и уложила спать.
Утром расспросы продолжились, но на все вопросы, - где мама, где дом, - девочка отвечала одним словом – «нету». После непродолжительного семейного совета с участием соседей дядя Лева и тетя Аня оставили девочку у себя. Пусть поживёт, рассудили они, если у
|
Патимат-Татьяна в большой семье Михайловых-Калишуков (в верхнем ряду шестая слева). Лагодехи, около 1946-1947 г.г. |
неё есть родители, то рано или поздно они объявятся.
Расчет оказался верным. Через несколько месяцев к нам, немало смущаясь, пришел отец Патимат. Он оказался лезгином из какого-то селения, вдовец. У него умерла жена, и он остался один с несколькими детьми. Ребятня - мал мала. На мужчину свалилось множество забот, среди которых самой тяжёлой оказалась нехватка средств к существованию. Пришлось отправлять старшенькую с сумой в Лагодехи, " хлеба куда е-е-сть".
Отец Патимат признался, что через несколько дней после того, как дочь не вернулась, он узнал, что её приютила семья Калишуков. Но приходить не спешил, рассудив, что о девочке позаботятся и уж что-что, но голодать она не будет.
|
Патимат, она же Татьяна Леопольдовна Калишук, с мужем |
За те месяцы, что Патимат жила в нашем доме, мы, и дети, и взрослые, сильно к ней привязались. Мы считали её своей, только чуть переиначили имя – звали более привычным для нас именем Фатьма. Через два-три месяца девочка уже сносно говорила по-русски и на равных участвовала в наших детских забавах. Мы крепко, до слёз, расстроились, что отец Фатьмы заберёт её домой. И тогда тёте Ане в голову пришла идея: удочерить девочку. Она сказала об этом отцу, и тот, к нашему бурному восторгу, легко согласился.
Так у нас появилась еще одна сестричка.
Фатьма выросла, пошла в нашу русскую школу и успешно её закончила. Избрала себе русское имя и стала зваться Татьяной Леопольдовной Калишук.
Потом жизнь разбросала нас по разным уголкам большой страны, и мы потерялись. Последнее, что я знаю о своей приёмной сестре Патимат-Татьяне, это то, что она получила специальность учителя и поселилась в городе Волжском Волгоградской области. Там она работала в местной школе, вышла замуж за русского парня и родила дочь.
От ведущего сайта. Случаи усыновления и удочерения Актая и Патимат семьёй Михайловых – не единственные в Лагодехи. Весь посёлок знал приёмного сына Людвига Млокосевича, аварского мальчика, который в 50-60-ые годы был уже зрелым человеком и жил в своем доме возле русской казармы.
Может, это годы* были такие – особые. Люди вообщем-то жили очень бедно, но души их были полны доброты. Мои родители, помню, привечали соседского грузинского мальчика, - то покормят, то одежду какую дадут. Отец его сильно, не характерно для грузин, пил, гонял свою жену, и в такие периоды его сын,мальчонка лет шести-семи, убегал из дома куда глаза глядят.
Однажды зимой, - лежал глубокий снег,- он постучал в нашу калитку, и моя мама ввела его в комнату. Он был босым, но ноги, к счастью, не отморозил - на дворе стояло около нуля. Мама накормила, напоила его, дала согреться, надела ему носки и отдала пару моей обуви... Мальчик потом ещё часто заходил в наш дом.
Фото: из архива Константина Ираклиевича Чикваидзе -Михайлова Просмотров: 3797
|