Артвин  и Лагодехи русские отобрали: первый - у турков, второй - у аварцев. Устроили штаб-квартиры – и там, и там; в штаб-квартирах стояли пластуны – и там, и там;  пластуны были в основном  кубанцами – и там, и там…  Продолжая эту цепочку, можно сказать, что и Пасху в Лагодехах и Артвине казаки праздновали одинаково.  Более того, вспоминая, как мои русские земляки  отмечали Светлое  Христово Воскресение в пятидесятых годах, и сравнивая свои детские образы с прочитанным в очерке П.Орлова, я находил немало общего.  Этим и интересен очерк П.Орлова – читая о Пасхе в Артвине, переносишься в атмосферу пасхального празднества конца 19-го века в Лагодехи.

                                                                     П.ОРЛОВ "ПАСХА  ПЛАСТУНОВ, В ЗАКАВКАЗЬИ"*

Пасхальный кулич. Русские лагодехцы называли его паской

Великий пост оканчивается. Наступает седьмая неделя. Повсюду в домах,  где живут пластуны, начинается усиленная чистка, обметание стен и потолков, мытье полов. Те счастливицы-хозяйки,   у которых  в доме есть русская печь, стряпают к предстоящему празднику у себя дома, устанавливая очередь между собой пользования печкой. Повсюду бабы, пасхи, птица, барашки, торты и т.п. готовятся в таком количестве, что хватит на целую неделю, на семью  душ на десять. Так как вестовой и хозяйка не имеют никакой физической возможности приготовить вдвоем массу жарких, печений и т.п., то в помощь им приглашаются казаки из сотни. Вымыв под наблюдением хозяйки дома руки и засучив таковыя по самыя плечи, начинают казаки бить тесто для баб.  Макитра (глиняная кадка), в которой тесто, поставленная на табуретку, под могучим ударами бьющего тесто, подпрыгивает и, поддерживаемая другим казаком, ездит по табуретке. Наконец, пот крупными каплями начинает покрывать лицо бьющего тесто.

- Довольно, Герасименко! – говорит хозяйка, не отходящая от макитры. – Теперь бей ты, Шулика!

И державший макитру Шулика начинает в свою очередь бить тесто, а макитру держит Герасименко, пот с которого обтирает полотенцем стоящий тут же третий казак, Горобец. Меняясь друг с другом, долго бьют тесто для баб два казака, долго  обтирает пот то с одного, то с другого  третий казак; долго  глухо раздаются сильные удары рук по тесту, под которыми вздрагивает весь домишка-клетка.

- Довольно, - говорит, наконец, хлопотунья-хозяйка, и казаки, тяжело отдуваясь, красные, потные, перекидываясь шутками друг с другом, прекращают утомительную работу.

Артвин, Турция. Прежде - штаб-квартира русских пластунов.

Накануне Св.Пасхи в зале оставляется несколько столов, которые  накрываются белою скатертью, и начинается уборка стола. По нескольку раз переставляются закуски и блюда, графины и бутылки; мужа своего с детьми хозяйка, чтоб они не мешались, командирует в сад за цветами, плющом и зеленью, которыми и украшает искусница-хозяйка и без того красивые бабы, торты, жареных барашков, окороки ветичны, а также бутылки и графины, обвивая их плющом и цветами. Столы ломятся под тяжестью множества пасок, тортов, баб, жарких, закусок и бутылок! Всё это, разукрашенное зеленью и цветами, представляет красивую картину! И хозяйка, окинув всё это своим опытным взглядом и видя, что всё кажется хорошо, немного успокаивается.

Уборка и украшение стола составляют тайну каждой хозяйки: у кого будет лучше убрано? – вот та трудная задача, которую хозяйка бывает вынуждена решать почти в продолжение всей седьмой недели поста.

Не забыты и холостые офицеры. У семейных и на их долю испечены вкусныя, сдобныя бабы, которыя под пасху и рассылаются к ним, положенныя, во избежание возможности помяться, на пуховыя подушки.  Общему любимцу – вдовцу-священнику, каждая хозяйка считает долгом послать тоже бабу или кулич, так что сколько при штаб-квартире семейных офицеров, - столько у батюшки и пасок (так называют «бабы»), красуется на столе.

Для казаков пекут пасхи пурщики (булочники); там же на посту, где нет таковых, пасхи пекут казаки, под руководством жены сотенного командира.

Наконец последний день Великого поста близится к концу; быстро смерклось, и темнота закутала всё. Во всех домах светятся в окнах

Макитра

огоньки; всюду спешат закончить приготовления. В хлопотах и возне незаметно приблизилась и полночь.

«Дон! Дон!» послышался благовест небольшого церковного колокола. Офицеры спешат одеться в парадную форму и идут в церковь, куда, глухо топоча десятками ног, прошла и сотня, назначенная на церковный парад. Южная пасхальная ночь темна; небо усыпано миллиардами звезд; лишь по временам проползёт медленно облачко и тучка; в воздухе чувствуется маленькая свежесть и тишина, которую нарушает лишь журчание ручейка, да равномерные удары колокола.

-  Христос воскресе из мёртвых!- запевает священник, выходя из церкви.

За ним идут офицеры, за офицерами казаки. У всех в руках зажженные свечи. Медленно, по временам, колеблется пламя под струею набежавшего ветерка, освещая узенькую дорожку, вьющуюся вокруг церкви, стоящей на площадке под откосом горы; даже и здесь  приходится внимательно глядеть себе под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть на встречающиеся на каждом шагу, с трех сторон церкви, камни; лишь на самой площадке ровно и гладко.

Вошли в церковь; не очень большая, устроенная в комнате, она быстро наполняется молящимися казаками. Спускаясь немного с потолка, на короткой цепи висит маленькое паникадило с зажжёнными свечами; оклеенный белою глянцевою бумагою, домашней работы иконостас. С холщевыми образами, весело выглядывает при ярком множестве свечей, вставленных в подсвечники орехового дерева. Стройно поёт хор казаков. Дым от кадила, чад от свечей пеленой носятся под потолком. Воздух жарко-удушлив, несмотря на растворённые окна и двери.

- Христос воскресе! – возглашает священник, одетый в светлые ризы. С добрым, похудевшим от долгого поста лицом, вышедший на амвон и благословляющий крестом, с зажженными свечвами, молящихся.

-  Воистину воскресе! – глухо гудит в ответ ему сотня голосов.

Пасхальная баба

Заутреня закончена. Перед церковью, на площадке, вытянулась длинная вереница зажженных свечей, возле которых разложены на подносах и чашках пасхи, яйца, сало и т.п. – это всё принесли казаки из сотен от офицеров святить. Ночь южная, ночь темная, всё еще висит над землей; на темном фоне неба чуть заметно вырисовываются со всех сторон черные-черныя громады гор. На клочке неба, видном из-за них, всё еще мерцают мириады звёзд. Взор и дума невольно переносятся на эти вершины гор, на эти подоблачные выси… Там,  среди глухого, дремучего леса, среди гор и скал, в постовом домике тускло горит лампа, освещая нары, висящую по стенкам одежду и блестя на стволах и штыках винтовок, стоящих в пирамиде. Видны, как бы в тумане, фигуры сидящих и ходящих казаков. Ветер, со свистом налетая, стучит в окна, с воем заглядывает в трубу и, мчась дальше, ломит и валит, выворачивая с корнем лесных великанов, как бы радуясь возможности разгуляться, вырвавшись на простор из-за цепи гор; оковывает он холодом всё живое и заставляет плотнее кутаться в бурку и башлык часового казака.

-  Ставь, хлопцы, пасху на стол, - приказывает урядник – Кажется уж время!

На вымытый и выскобленный стол ставится заранее освященная священником пасха, присланная в пост из сотни; кладутся крашеныя яйца, кусок сала и т.п., тут же ставится штоф с горилкою и штоф с местным вином.

Казаки толпятся вокруг стола.

- Христос воскресе, - затягивает урядник. – Из мертвых, - подхватывает хор из отдельных казаков.

Истово крестятся они  и молятся на висящую над столом не стене небольшую икону,  перед которой теплится лампадка. Молитва окончена.

Кавказ. Наблюдательный пост. Художник И.Н.Занковский

- Христос воскресе!- обращается урядник к близ стоящему казаку, целуясь с ним.

- Христос воскресе!- говорит он другому и дальше, христосуясь со всеми

- Христос воскресе! Воистину воскресе!- слышится по всей комнате, сопровождаемое чмоканьем поцелуев. А вне стены казармы буря воет, буря стонет! разыгралась она не на шутку! В Артвине она дает знать о себе лишь слабыми порывами ветра…

Обедня кончилась. Все расходятся: казаки в казармы, офицеры же, похристосовавшись с ними, спешат домой отдохнуть.

Восток уже начал светлеть.

В семь часов утра все на ногах. Священник со святостями обходит казармы.

Около десяти часов, чтобы поскорее отделаться, офицерство начинает визитацию, отведывая наставленное на столах во всяком доме; а так как из числа пробуемого не выключаются и напитки, то под конец визитов многие бывают уже с веселыми ногами. Мужья-офицеры – это, так сказать, разведчики, но разведчики плохие. По возвращении домой любопытные хозяйки атакуют своих мужей расспросами: у кого и как убран стол? у кого лучше всех пасхи? И и т.п. сыпятся вопрос за вопросом, несмотря на равнодушный  тон отвечающего:

-  А кто ж их знает? Я не заметил! Вот вино…

Но тут его прерывает хозяйка:

-  Ну, уж и человек, - ворчит она, - ничего-то он не видал, ничего-то не расскажет; только в вине и знает толк, только его и замечает!

Храп мужа, заснувшего под воркотню своей нежной половины, показывает, что он не очень-то близко принял к сердцу неудовольствие

Журнал "Разведчик",1895 г., № 241

супруги.

На второй день начинается визитация жён офицеров. Уж тут-то и производится самая тонкая, самая тщательная оценка убранства стола и качество изготовленного.

- Ужасный народ  эти вестовые, - жалуется своим гостям одна дама, как бы оправдываясь пред ними за свои подгоревшие и неудачныя быбы и сваливая с больной головы на здоровую: - вечно что-нибудь да уж испортят! Самой-то мне некогда было ( между тем, сама всё время была на кухне, что соседка и видела) присмотреть на кухне, а они всё сожгли и попортили!

- Да,да! Ужасный народ! – сочувственно поддакивают визитерши, отлично зная настоящего виновника.

- Хорошо А.В., - щебечет одна из визитёрш в другом доме: - ей всё из Батума муж выписал! С улыбкой на лице, с досадой в душе  на хорошо всё удавшееся и хорошо убаранный стол продолжает она, желая хоть словами немного досадить А.В., зная отлично, что А.В. все сама делала и из Батума ничего не выписывала.

Впрочем, подобные беседы нисколько  не мешают дружески при расставании расцеловаться и хозяйке, и гостье.

* Так - через запятую и ".. в Закавказьи" - называется  статья в оригинале, у автора. Литератор П.Орлов был известен своими очерками о службе пластунов.

Печатается по изданию:  «Разведчик. Военный и литературный журнал», 1895,  №241, стр. 490-491

Фото: с сайтов oliav.narod.ru, ru.wikipedia.org, vakyla.prom.ua, stepandstep.com, artmuseum26.ru, book-old.ru

                                                                                                                               КОММЕНТАРИИ ВЕДУЩЕГО САЙТА

Район бывшей русской Слободки в Лагодехи

Автор называет счастливицами тех хозяек, что имели в доме русскую печь.  Это может показаться  странным – русские да без русской печки? Тем не менее, это факт – не только в Артвине, но и в Лагодехи русские печи стояли не во всех русских дворах.  По моим наблюдениям, они были  в тех дворах, где жили потомки русских поселенцев середины 19-го – начала 20-го веков. Более поздние поселенцы, такие, как бежавшие в 30-х годах 20 века от красного террора кубанцы, печей уже – за редким исключением -  почему-то не ставили.  То ли появились общественные пекарни,  то ли извелись мастера...

На печи в Лагодехи, как в Артвине, перед  Пасхой занимались  очереди.  Одна хозяйка пекла в четверг, другая в пятницу, кто-то днём,  кто-то ночью… Моих родителей выручала жившая напротив нашего дома   русская старушка «баб Мария». Печь у неё стояла посреди зелёного двора; небольшой навес прикрывал фасадную часть печи, спасая на случай дождя суетящуюся перед печью хозяйку.

Глиняных кадок (макитр), в которых вымешивалось тесто,  у лагодехцев не водилось. В ходу были невысокие деревянные кадки литров на пятнадцать-двадцать. Лагодехи славился бондарями, которые делали бочки и кадки на любой вкус, а гончаров среди русских жителей Лагодехи почему-то не было.

В своём очерке П.Орлов красочно описывает сцену, как три казака  бьют тесто. Работа тяжёлая,  с крепких казаков льёт пот, да такой обильный, что один казаков только и занят тем,  что вытирает его с бьющего. Это - так: вымешивать тесто женщинам-хозяйкам  не по  силам.  В моей семье тесто бил отец, я как-то, семилетним мальчишкой, взялся ему помогать, но силёнок хватило всего на минуту. Тяжёлое, тягучее, вязкое  тесто быстро истощает силы.

Русский дом в Лагодехи, 2010 год

Очерк насыщен Малороссией, её приметами и образами.  Это и макитра, и сало на столе, и горилка; это «хлопцы» и характерные фамилии – Герасименко, Шулика,  Горобец.  Что понятно, так как пластунами в русской армии служили главным образом кубанские казаки, переселенные в своё время на южно-кавказские рубежи России  из Запорожской сечи.

Автор пишет об обычае артвинских  пластунов украшать праздничные столы зеленью и цветами. Такой же обычай существовал  у  лагодехских  русских.

У семейных  артвинцев, узнаём из очерка,  в обычаях  было   угощать  холостых офицеров и вдовцов  пасхальными куличами и бабами.  И у нас так. Так, по соседству с домом моих родителей, в окружении русских семей,   вдовствовал  пожилой грузин Вахтанг. Жена его Клара недавно померла, и он остался один. Смерть супруги сделала  Вахтанга нелюдимым, мрачным и угнетённым, усилила и без того присущую ему нелюдимость. Проходя мимо его двора, нередко можно было услышать, как он плачет и беспрестанно выказывает покинувшей его жене «Клара, 

Русская печь во дворе Рудичевых в Лагодехи

сада хар? Клара, ратом цахведи?» ("Клара, ты где? Клара, почему покинула меня!"). Русские женщины его жалели, отправляли в Светлое Вокресенье  паски, крашеные яйца, пироги и пирожки. Не оставлялись без внимания также дальние старушки  и старички, к ним с пасхальными подарками отправляли нас наши мамы.

Слова «визитация» русские лагодехцы не знали. Просто ходили на Пасху друг к другу в гости.  Шли не с пустыми руками. Несли лучшие паски, крашеные яйца, а хозяева угощали вишневой наливкой, виноградным вином, домашней ветчиной и сыром. Было принято нахваливать вкус хозяйской паски, расспрашивать о рецептах и  кулинарных секретах. При встречах целовались, при расставаниях кланялись, хозяева совали детишкам  в карманы конфеты, орехи,  фрукты.

Многого из того, о чём пишет автор «Пасхи пластунов…» в Лагодехи моего детства  уже не было. Ведь времена стояли не монархическо-православные, а советско-большевистские. Бедная одежда – вместо казачьих мундиров, сельские жители – вместо военных, церковное пение – без казачьего хора. Не стало пластунов, урядников и сотенных,  ушли в прошлое офицерские шествия с зажжёнными свечами, разрушились в горах посты. Да что там посты  -  не стало тех людей, испарилась, растворилась  в потоке времени  та эпоха.

А вот душа Пасхи осталась – напоённый  любовью воздух,   просветлённые лица,  ожидание счастья и готовность к добру…   «Христос воскрес! Христос воскрес!» - слышалось  на каждом шагу. Говорили верующие и неверующие, пионеры и комсомольцы, взрослые и дети – говорили так часто, что казалось, будто Христом, духом Христовым,  заполнено всё пространство.  В Пасхальное Воскресенье особо ярко сияло солнце,  ярче яркого зеленели деревья,  необыкновенно радостно блеяли  козы и пронзительнее обычного  щебетали ласточки...  И как апофеоз всеобщего ликования летел над русской Слободкой, над всем Лагодехом колокольный звон  со Святониколаевской церкви. Да такой духовной силы, такого ликующего торжества, что у самого завзятого безбожника   пальцы невольно сливались  в троеперстии...

                                                                                                                                                               Пётр Згонников,  ведущий сайта 

Фото к "Комментариям..." - Пётр Згонников 

Просмотров: 6559

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: